Лента новостей ФК Милан

Златан Ибрагимович: «Я превратил ненависть в оружие»

2 декабря 2021, 22:25

2234

Источник: Corriere della Sera

Перевод и адаптация: Юрий Шевченко

Нападающий «Милана» Златан Ибрагимович накануне выхода своей новой книги дал интервью Corriere della Sera.

– Златан, на каком языке ты думаешь?

«Зависит от обстоятельства. На поле никогда не на шведском – это слишком вежливый язык, во время игры нужно быть злым. Так что в этом время я думаю на славянском. Иногда на английском и на итальянском. С семьей мы живем по-шведски».

– Например?

«Снимаем обувь перед тем, как зайти в дом. Ходим дома в носках. У нас нет прислуги. Только женщина, которая убирает. Все остальное делаем сами».

– Но ты чувствуешь себя шведом?

«Я – швед, но еще и микс разных национальностей. Моя мать – хорватка и католичка, отец – босниец и мусульманин. Большую часть карьеры я провел в Италии…»

– Веришь в Бога?

«Нет. Верю только в самого себя».

– В потустороннюю жизнь тоже не веришь?

«Нет. Жизнь – это здесь и сейчас. Когда ты умер, то умер. Я не уверен даже, что хочу похороны или могилу. Кладбище – место, где страдают люди, которые тебя любили».

– Ты суеверный?

«Нет. Мне не нравится, когда говорят – ни пуха, ни пера. Мне это не нужно. Я сам решаю, как все должно быть».

– Твое первое воспоминание?

«Югославия. Я маленький, мы куда-то едем: на машине, на поезде. Тогда еще был коммунистический режим. Совсем другой мир».

– Каким ты был ребенком?

«Ребенком, который всегда страдал. Я только родился, а медсестра уже уронила меня с метровой высоты. Я страдал всю жизнь. В школе отличался от остальных – блондинов со светлыми глазами и аккуратными носикам. Я был смуглый, темный, с огромным носищем. Говорил не так, как они, двигался иначе. Родители моих одноклубников создали петицию – требовали выгнать меня из команды. Меня всегда ненавидели. Поначалу меня это задевало».

– Ты бил обидчиков головой?

«Я изолировал себя от всех. Но потом научился превращать страдания и ненависть в силу. Топливо. Если я счастлив, то хорошо играю. Но если я зол, ранен, страдаю, то играю еще лучше. У стадиона, который меня любит, я беру энергию. Но намного больше – от стадиона, который меня ненавидит».

– И кричит, что ты цыган.

«В последний раз это было в Риме. Я праздновал гол, 50 тысяч человек орали, что я цыган. Арбитр показал мне желтую карточку».

– Италия – расистская страна?

«Расизм везде. В Швеции тоже».

– Каким ты был с девушками?

«Очень робким. Помню, шел на первое свидание, записал все, что хочу сказать. Если девушка уводила разговор в сторону, я все равно спрашивал то, что заготовил. Это явно смотрелось жалко. У меня все началось намного позже, чем у одногодок».

– Когда ты первый раз занимался любовью?

«В 17 лет. В 17 я впервые покинул гетто Мальме, отправился в центр города. Там я увидел шведских девушек, какими вы их представляете: блондинками, свободными. В гетто девушки стриглись коротко и носили паранджу».

– Ты 20 лет с одной женщиной, твоей женой Хеленой. В чем секрет?

«В терпении. И балансе, который она мне дает. Хелена на десять лет старше, она всегда была более зрелой. Потом появились Максимилиан и Винсент».

– Какой гол принес тебе самую большую радость?

«Наверное, удар через себя с 30 метров против Англии. Англичане всегда меня презирали, говорили, что я никогда не забивал им…»

– Играя за «ПСЖ», ты сказал, что Франция – дерьмовая страна.

«Мария Ле Пен, политик, требовала моей дисквалификации. На следующий день я боялся людей на улицах. Но французы подходили и поздравляли меня, говорили, что я прав, что это действительно дерьмовая страна».

– Ты был счастливее, когда забил Англии или после рождения Максимилиана и Винсента?

«Невозможно сравнивать. Рождение ребенка – самое главное, что может с вами случиться. Жизнь, которая является продолжением вашей жизни. Помню, когда родился Макси: я взял его, прижал к груди... Помню, как Винсент, находясь в Стокгольме, сказал мне: «Папа, я скучаю по тебе». Это удар. Я хотел бросить все, даже «Милан», и вернуться к нему».

– Правда ли, что твои дети ненавидели футбол?

«Я брал их набивать: один плакал, другой смотрел на птиц. Теперь они оба играют. Пошли на просмотр под фамилией матери, Сегер. Их взяли. Макси теперь Ибрагимович, а Винсент еще не решил».

– Что ты помнишь о войне в Югославии?

«Мой отец очень страдал. Каждый день приходили новости о смерти знакомых. Он помогал беженцам. Но меня он пытался уберечь. Всегда пытался защитить меня. Когда его сестра умерла, в Швеции, он не пустил меня в морг. Однако когда умер от лейкемии мой брат Сапко, я был там. Брат меня ждал, он прямо передо мной перестал дышать. Мы похоронили его по мусульманскому обряду. Папа не проронил ни слезинки. На следующий день он пошел на кладбище и плакал с утра до ночи. В одиночестве».

– В «Адреналине», отличной книге, которую ты написал с Луиджи Гарландо, ты рассказываешь о том, как был пойман на краже в торговом центре.

«У моих товарищей была дизайнерская одежда. У меня – спортивный костюм. У меня не было носков, только гетры, надо мной издевались. Я должен был что-то сделать. Меня поймали. Я был с чернокожим другом. Они позвонили его отцу. К счастью, не моему. Моему написали письмо. Каждый день я вставал на рассвете, чтобы проверить почтовый ящик. Я нашел письмо раньше, чем отец, и разорвал – иначе я бы сейчас вам все это не рассказывал. Мой отец очень строго относился к дисциплине».

– Ты очень изменился.

«У меня не было девушек не только потому, что я был застенчивым, но и потому, что я был влюблен в себя. Играя, я старался исполнить цирковые трюки, потому что у меня было эго больше, чем у всех шведов вместе взятых. Я изменился в Италии. Сказал Хелене: «Давай, попробуем, поехали со мной в Турин, посмотрим, сработает ли. Сработало».

– Кто изменил тебя как футболиста?

«Капелло научил меня забивать. Он меня уничтожал, постоянно. Очень жесткий человек. В первый день, после пресс-конференции, празднований и всего остального, я захожу в раздевалку, он читает La Gazzetta dello Sport, и я, в состоянии эйфории, говорю ему: «Привет, мистер!» Он не откладывает газету. Я просидел там 15 минут, глядя на газету. Затем Капелло встает, закрывает газету и уходит, не сказав мне ни слова. Как будто меня там не было».

– В книге ты хорошо отзываешься о Моджи.

«Со мной он был топом».

– Но из-за него у «Юве» забрали два скудетто.

«Те скудетто мы выиграли, никто не может их забрать. Никто не может отменить пот, усталость, страдания, травмы, голы. Поэтому, когда говорят, что я выиграл 11 чемпионских титулов за свою карьеру, я поправляю – 13. Моджи внушал благоговение, пусть и не мне. Как и Берлускони».

– Что думаешь о Берлускони?

«Он максимально приятный. Однажды в воскресенье я смотрю матч с трибун «Сан-Сиро», он заставляет меня сесть рядом. Затем говорит: «Ибра, ты не возражаешь чуть подвинуться? Идет очень важный человек». Я подвигаюсь, двигается Галлиани. Думаю, придет политик. Вместо этого приходит очень красивая женщина на впечатляющих каблуках. Берлускони мне подмигивает: «Очень важный человек ...» И, возможно, для него это действительно было так».

– Твое выступление в Сан-Ремо – триумф.

«Я нервничал. Амедеус позволил мне быть собой. Я спросил: «Что я должен делать» А он: «Сделай Златана». Ты ведешь, я за тобой».

– Ты спел с Михайловичем, которого когда-то ударил на поле головой.

«Синиша провоцировал меня на протяжении всего матча, говоря ужасные вещи на славянском, а точнее сербско-хорватском, и я повелся. Теперь он называет меня бато – мой сын. Когда у него обнаружили ту же болезнь, что и у моего брата Сапко, я был в шаге от перехода в «Болонью». Ради него. Михайлович был негодяем на поле, как и Баллак, еще один профессиональный провокатор. Но он делал это, чтобы дать товарищам преимущество. Не то что Матерацци».

– А что Матерацци?

«Он шел в стык сзади, чтобы сделать тебе больно. Мы, футболисты, всегда понимаем, когда это делают намеренно, а когда просто играют жестко, как Кьеллини, Стам, Мальдини».

– Паоло Мальдини: великий человек, легендарная фигура итальянского спорта.

«Паоло Мальдини был очень злым. Если он хотел сделать тебе больно, он знал, как это сделать. Но он этого избегал, потому что всегда помогал команде».

– А Матерацци?

«У меня были с ним счеты в течение многих лет. Я отыгрался в дерби. Он идет на меня с поднятыми ногами, я прыгаю, уклоняюсь и бью его локтем в висок. Пиппо Индзаги прокомментировал: «Лучшее дерби в моей жизни: 1:0, гол Ибры, Матерацци в больнице». Конечно, он шутил».

– В книге ты говоришь, что Индзаги думал только о голах.

«Пиппо говорил мне: «Ибра, делай, что хочешь, обводи, cмещайся на фланг, опускайся глубже. Я буду перед воротами». Голы – единственное, что он умел делать. Как и Трезеге. Но между нападающим-циркачом и нападающим-бомбардиром, я выберу второго».

– Что у вас случилось с Лукаку?

«Дерби в Кубке Италии. Сначала он ругается с Романьоли, затем с Салемакерсом. Я вмешиваюсь, чтобы защитить своих товарищей, и Лукаку переходит на личное. Все в шоке. Мы ведь играли вместе за «Манчестер».

– И ты предложил ему пари: 50 фунтов за каждый кривой прием мяча.

«Это был способ сделать его лучше (смеется). И в любом случае он ставку не принял. У Лукаку большое эго, он убежден, что он – чемпион, и он действительно сильный. Но я вырос в гетто Мальме, и когда кто-то подходит ко мне с опущенной головой, я ставлю его на место. Так что я нанес удар по его слабому месту – ритуалам мамы. И он потерял контроль. И у меня есть подозрение…»

– Какое?

«Мы проиграли то дерби. Меня удалили. Потом я получил травму. Произошло много плохого. Возможно, обряд Лукаку действительно сработал? Поэтому я попросил своих верующих друзей помолиться за меня. В общем, с ним у меня тоже счеты. Надеюсь, скоро встретимся».

– На улице?

«Ну нет, это вопросы, которые нужно решать на поле. Я никого не ненавижу, тем более Лукаку. Ненависть – затратное чувство».

– Что думаешь о расследовании по поводу «Ювентуса»?

«Это только начало, пока рано судить. Могу сказать, что очень внимательно отношусь к налогам, бюджету, деньгам, хорошо плачу людям, которые всем этим занимаются».

– Разве у агентов не слишком много власти?

«Нет. Агенты защищают игроков».

– Твой агент, Мино Райола, очень противоречивая персона. Ты называешь его другом, братом и отцом.

«Расскажу историю. В «Манчестере» я повредил колено. Выхожу с поля на своих двух, от обезболивающих отказываюсь, думаю – ничего страшного. Но крестообразным связкам хана, все разорвано, полная катастрофа. Мино начинают звонить стервятники».

– Кто?

«Хирурги, итальянские и не только, все хотят меня прооперировать. Мы изучаем предмет и видим, что лучший в мире – это Фредди Фу, американский врач родом из Гонконга, работающий в Питтсбурге. Но встречи с ним придется ждать месяцами. Через несколько дней мне звонит Мино: «Ибра, пакуй чемоданы, мы летим в Питтсбург». Приземляемся в четыре часа утра и сразу едем в больницу. Под входом нас ждал легендарный профессор Фредди Фу со своими помощниками. В четыре часа утра».

– Месси или Роналду?

«Оба очень сильные. Скажу «Месси» еще и потому, что мы играли вместе».

– Какие у вас были отношения?

«Профессиональные. Лео живет футболом. Но Золотой мяч в этом году заслужил Левандовски».

– А с Гвардиолой?

«Он так меня и не понял. Хотел спланировать все, что я должен был делать. Я хотел довериться инстинктам, но потом я думал о том, чего требовал Гвардиола, и менял решение. Так что я подумал дважды. Гвардиола не любит игроков с характером, личностей. Я стал проблемой. Так как он не мог решить ее, я решил ее, уйдя».

– С Аллегри в «Милане» у тебя тоже были конфликты.

«Мы проиграли «Арсеналу» 0:3, и он был всем доволен. Да, мы прошли в следующий раунд, но нечему было радоваться, я ему об этом сказал».

– И что ответил Аллегри?

«Ты, Ибра, думай о себе, ты ведь обосрался. Я сказал, что это он обосрался – от страха посадил в запас двух вратарей. Аллегри очень хорошо управляет раздевалкой, но ему не хватило смелости – например, пойти в «Реал», попробовать себя в другом чемпионате, в зарубежной стране. Он сделал комфортный выбор».

– Почему ты никогда не здороваешься с тренером соперника перед матчем?

«Потому что я слишком сосредоточен. Это правда, я никогда этого не делаю, даже с Моуринью, который мне очень нравится. Лишь однажды я обнял Михайловича, когда он был болен».

– Кто самый сильный футболист в истории?

«Роналдо, Феномен. В детстве я подражал ему».

– А Марадона?

«Марадона – это легенда. Увидев документальный фильм о нем, я решил поехать в Неаполь, чтобы поступить как Диего – выиграть скудетто».

– Ты тогда играл в Лос-Анджелесе.

«Но я устал от Америки. Думал закончить карьеру. Мино сказал: ты сумасшедший, тебе нужно вернуться в Италию. С «Наполи» мы обо всем договорились, но Де Лаурентис уволил Анчелотти. И тогда я спросил Мино, какая команда сейчас в худшей форме, кому я могу помочь? Он ответил, что вчера в Бергамо «Милан» проиграл 0:5. Решено – перехожу в «Милан». Клуб я знаю, город мне нравится».

– И ты действительно помог «Милану».

«Вначале на тренировках никто не бежал. Я поговорил с ними, с каждым, но не лично, а на глазах у остальных. На тренировках нужно убиваться. Если я бегу, если убиваюсь, то и мой одноклубник побежит и убьется за меня. Все это понимали, кроме одного».

– И кто это был?

«Поначалу Леау не обращал на меня внимания. Но он сам пришел к тем же выводам. И очень прибавил».

– Ты пишешь, что не ходишь ужинать с одноклубниками. Почему?

«Я бы их поставил в неловкое положение. Я – лидер. Им будет неудобно. Я иду на жертвы ради них».

– Это правда, что ты советовал Мбаппе покинуть «ПСЖ»?

«Да. Мбаппе нужен более структурированный клуб, как «Реал». Но потом я сказал президенту «ПСЖ» не продавать его».

– Освистывать Доннарумму было правильно?

«Джиджо – отличный голкипер. Если бы ему дали то, о чем он просил, он бы остался в «Милане». Теперь ему нужно очень постараться, чтобы стать основным в «ПСЖ». Южноамериканцы не должны навязывать того другого. Джиджо сильнее».

– Как прошла вечеринка по случаю твоего 40-летия?

«Я был тронут. Не люблю вечеринки-сюрпризы, но Хелена все равно ее организовала. Были люди, которых я давно не видел: Погба, Верратти, Амброзини, Абате, Кассано, Галлиани, Моджи, Дзамбротта, Дакур, Оддо, Сиригу, Кулусевски… Даже те, с кем я плохо вел себя на поле».

– И Гаттузо?

«Конечно. Мы с Рино заряжали друг друга. Он называл меня «мерзким славянином», а я опускал его головой низ в мусорные баки».

– Как тебе удается играть в 40 лет?

«Адаптируя игру к новому телу. Учась высчитывать правильный момент. Дозируя рывки. Подыгрывая партнерам».

– Ты ничего не боишься?

«Меня слегка волнует будущее. После 40 я стал тревожиться».

– Будешь тренером?

«Не знаю, это такие нервы… Займусь чем-то, что будет приносить мне адреналин. Но пока что я нападающий. Хочу побороться за скудетто до последнего матча. И поехать на чемпионат мира в Катар».

– Ибра, вблизи ты очень милый.

«Вижу, что разочаровал вас».

– Немного.

«Я милый, потому что мы болтаем. На поле я бы тебя растерзал».

Понравился материал? Поделитесь ссылкой с друзьями!